Библиотека СКТ: Александр СКИРДА            ВОЛЬНАЯ РУСЬ

                            (ОТ ВЕЧЕ ДО СОВЕТОВ 1917 года)       Издательство "Громада"  ПАРИЖ 2003

Поражение или победа? Установление партократии

Самоубийственное поведение анархистов относительно к большевизму, испытанных бойцов с большим опытом революционной борьбы, требует некоторых пояснений.

Прежде всего существует субъективная причина, которой нельзя пренебречь - многие из них долго и упорно сражались за революцию, следовательно, они испытывали, какое-то чувство привязанности к ней, даже если она существовала в несовершенной форме. Этот революционный «патриотизм», свойственный также борцам других направлений (меньшевикам, левым эсерам и максималистам, включая, конечно, и «левых» большевиков) заставлял их принимать то, что они считали временными уступками или компромиссами, обусловленными обстоятельствами, пока физическое выживание революции было в опасности. Они надеялись урегулировать все спорные вопросы впоследствии. Точно также рассуждало подавляющее большинство революционных рабочих и крестьян. Их всех подталкивало неожиданное превращение большевиков во главе с Лениным, который в 1917 году отмахнулся от своего марксистского багажа и занял «либертарные» позиции. Они были, таким образом, убеждены в невозможности пересмотра завоеваний октября, необратимости и окончательности хода революции. Такая позиция, в большей степени эмоциональная, чем логическая, настоящее «пари Паскаля на будущее», была скорее актом веры, чем продуманным убеждением. И развитие событий показало, что то, что казалось им обусловленным обстоятельствами и временным, все более укоренялось в мрачной и угнетающей действительности.

Их общий предшественник Бакунин удивительным образом предвосхитил эту ситуацию и показал сущность этого «ученого» меньшинства в одной из своих как всегда чрезвычайно прозорливых работ: «Нам говорят, что в народном государстве г-на Маркса не будет привилегированного класса. Все будут равны не только с юридической, но также с экономической точки зрения. По крайней мере, нам это обещают, хотя я очень сомневаюсь, что при том способе, каким за это берутся, и том пути, по которому хотят следовать, смогут когда-либо сдержать свое обещание. Больше не будет класса, но будет чрезмерно сложное правительство, которое не удовлетворится политическим руководством и администрированием масс, как это делают все существующие сегодня правительства, а станет еще командовать ими экономически, сконцентрировав в своих руках производство и справедливое распределение богатств, обработку земли, устройство и развитие фабрик, организацию и руководство торговлей, наконец, применение капитала для производства единственным банкиром -государством. Все это потребует огромной науки и много голов с переизбытком мозгов31 в этом правительстве. Это будет царство научной интеллигенции, самый аристократический, самый деспотический, самый высокомерный и самый презрительный из всех строев. Образуется новый класс, новая иерархия из мнимых и настоящих ученых, и мир разделится на меньшинство, господствующее во имя науки, и огромное непросвещенное большинство. И тогда, берегись масса непросвещенных!»32. Как не узнать в этом меньшинстве «ученых», «компетентных» людей партию которая обладает научной истиной, партию Ленина, его собратьев и продолжателей?

Таким образом, мы подошли к рассмотрению более объективных причин не только самоотречения самых радикальных борцов революции, но также успеха методов и целенаправленности большевиков. В Ленине есть одна черта, которая особо поражает: что бы он ни делал, каковы бы ни были его виражи, повороты и полные перемены курса, предпринятые на протяжении 1917-1923 годов, которые неминуемо привели бы любого другого к потере доверия, что бы он ни делал, он всегда прав. Он прав, потому что был не прав, потому что ошибался... Он всегда прав, поскольку он может быть только правым; действительно, он непогрешим, и если он заблуждается, то это только для того, чтобы лучше найти путь, который ведет к истине, потому что он является живым символом этой истины. Каждый верный ленинец не только убежден в этом, но даже не в состоянии представить себе какую-либо иную возможность. В этой вере обнаруживается глубокая тенденция, явление, выходящее за пределы русской революции и затрагивающее идеологию современного общества в целом. Эта метаполитика, выходящая за пределы религиозной веры в мессию и пророчества, имеет свои корни в рождении индустриальной эры и ее отождествлении со сциентической торговой буржуазией девятнадцатого века, и она вполне естественно унаследована «партократией», установленной Лениным33.

Действительно, ни единство, ни дисциплина, за которые ратует Ленин в революционном движении, невозможны без единства мысли, без догматизированной идеологии, воплощенной в партии, владеющей исключительным полномочием принимать решения во всех отраслях и подразделениях социальной и экономической жизни. Начиная с этого момента, возможны всяческие фантасмагории.

Эта партократия, обладающая всеми характерными чертами класса, может состоять только из людей, которые умеют «правильно» говорить, «правильно» писать, «правильно» организовать и контролировать. Они должны иметь определенное образование, определенные навыки умственного труда, определенную способность к обобщению и дедукции: это могут быть только умственные работники, интеллигенция. И в России, если мы посмотрим биографии ведущих деятелей интересующего нас периода (не говоря уже о последующих), то увидим, что имеем дело только с «профессиональными» революционерами, получившими образование (служащими, публицистами, преподавателями, инженерами, бывшими университетскими работниками и только в крайнем случае с несколькими рабочими-самоучками). Их мир был очень далек от обыденной жизни и образа мыслей пролетариев города и деревни. Им было, следовательно, очень трудно выражать и, тем более, представлять настоящие и действительные чаянья этого пролетариата. В конечном счете верх взяли их собственные классовые интересы. Это обстоятельство объясняет также, почему идеологические принципы сыграли только дополнительную роль и служили только удобной ширмой. Эти соображения касаются всех «ответственных» руководителей, к какой бы революционной группе они не принадлежали.

Ничего удивительного, следовательно, нет в том, что большинство видных деятелей объединились вокруг большевистской партии, где можно было получить синекуру и при этом не участвовать в производстве34.                                                                                            

I СОДЕРЖАНИЕ I   I ДАЛЕЕ I